Эволюция видов — это постоянный процесс, который не останавливается никогда, даже если глазом изменения не видны.
Проявляются эти изменения чаще всего тогда, когда во внешней среде происходит резкая перемена — меняются условия жизни. Среда становится тем, что выбирает — кто уйдет, а кто останется.

Дарвин* назвал это «естественным отбором» (ЕО), то есть противопоставил прекрасно известному на тот момент отбору руками человека — селекции культурных растений и животных.

Когда в ситуации серьезных перемен отбору не из чего выбрать удачную версию, не накопилось в данном виде организмов подходящих новым условиям изменений — вид исчезает совсем. Когда те, кого он (ЕО) выбрал, оказались надолго изолированы от основной группы — возникает новый вид. Если же есть смешение — то появляются популяции, или на нашу человеческую реальность — расы.

Про себя, как про вид, мы должны помнить — мы продолжаем эволюционировать, просто этого не видно невооруженным глазом. Мы копим мутации в генах, просто потому что скорость мутагенеза — константа. Мы копим разные мутации — большинство нейтральные, есть полезные, есть так себе.

Те которые так себе — сопряжены с болезнями — ген на который попала мутация хуже справляется с функцией, и если раньше отбор помог бы этому гену не попасть в размножение, то современная философия и медицина сделают так, что он скорее всего проскочит. И, скорее всего, снизит качество жизни своего владельца. И так по нарастающей — постоянное скрещивание неудачных комбинаций приводит иногда к фатальным несовместимостям с жизнью или же очень низкому качеству жизни, даже в современных условиях. Европейская аристократия поставила этот эксперимент на себе, династия Габсбургов — ценой своего существования доказала этот факт.

Но это мало волнует философию и медицину. А точнее, они скажут нам: «не переживайте, вот-вот скоро почистим вам гены». Хотя это, конечно, весьма далеко от реальности несмотря на реальные успехи в этой области.

Что еще важно помнить про себя как про вид: мы информацию о своем виде передаем не только в генах, но и в культуре. Без культурного компонента информации о нашем виде — нет человека, есть человекообразный примат. На примере такого случая Киплинг и написал своего “Маугли”: имя, которое стало нарицательным. Ну то есть, биологически такое существо с нами родственник, а по факту — кто угодно, но только не человек. Если мы гипотетическим марсианам отдадим своего младенца в усыновление — из него вырастет маугли марсиан, но не человек. Мы никогда не поймем его полностью, ведь даже между мужчинами и женщинами взаимопонимание не 100%. В 1961 году американский писатель фантаст Роберт Хайнлайн смоделировал эту ситуацию в романе «Чужак в чужой стране».

Что такое культура для конкретного человека? — Это его мышление. Как он мыслит, так он и действует — осуществляет поведение — контакт с социальной и физической средой и даже внутренней своей средой — телесной и психической.

Как мутирует культура, думаю, видят все. Видят, как отличаются от своих родителей и как дети отличаются от них. Докинз** даже придумал термин «мем» как культурный информационный аналог гена. И сейчас скорость этих преобразований выше всех тех, что были раньше за всю нашу эволюционную историю. Уже это само по себе становится тем самым эволюционным катализатором — наша социально-культурная среда радикально меняется с катастрофической скоростью. И отбор будет в первую очередь по признакам, связанным с умением справляться с социально-информационно-культурным контекстом, умением найти в нем свое достойное место. Этому отбору будет все равно — ваши навыки вы получили генетическим путем***, или культурным.

А теперь, делюсь выдержками из частных бесед с Мастером ХОРА (в 2011-2016 гг), то, как он описывал свое видение ближайшей нашей с вами эволюции: